Это и моя война - Страница 40


К оглавлению

40

– Вся загвоздка в этих, – кивнул Леверлин на толпу. – Если кинутся на подмогу хозяину – задавят массой…

– Живи ты в таком дерьме, ты бы его любил и защищал?

– Люди – существа непредсказуемые… Вдруг они не захотят лишаться ни такого зрелища, ни хозяина? Ну как, начнем сразу или с разговором?

– С разговором, – сказал Сварог. – Вот что, диспозиция меняется. Как только я начну, кидайся и режь на парне веревки. Уж он-то за барона драться не станет.

– Не стоит. Если его сначала пытали, а вполне могли, он весь ломаный, и толку от него будет чуть. Только время потеряю.

– Тоже верно… Идем?

Они прошли мимо воинов и направились прямо к барону. Теперь их видели все. Кто-то охнул. Они шагали легко, размашисто под взглядами сотен глаз. Сварог ощутил легкость во всем теле и почувствовал, что движется, как некая машина, без единого лишнего движения. Люди у костров перестали складывать хворост и таращились на них. Барон – тоже. «Сейчас он рявкнет, – подумал Сварог, – не может не рявкнуть… А этот вот белобрысый совсем мальчишка, жалко…»

– Эт-то что за франты? – раздалось наконец рявканье барона. – Что нужно? – Громадина сверху вниз изучала прервавших представление новичков заплывшими маленькими глазками.

Ощутив прилив веселой ярости, Сварог посмотрел снизу вверх в одутловатую харю. Его голос звучал невыносимо надменно:

– Я – лорд Сварог, граф Гэйр. Что здесь происходит?

– Я – Леверлин, граф Грелор, и хочу задать тот же вопрос.

Сварог убедился, что его имя барону незнакомо. Но вот титул – самый захудалый барон Пограничья не мог не знать, что «лордами» титулуют только ларов.

– Что я хочу, то здесь и происходит, – рявкнул барон. И добавил тише, чтобы не слышали его вояки: – Милорд, если Его Небесное Великолепие нарушает традиции и без должного почета разгуливает по нашей убогой земле, с ним по скудоумию нашему могут и бесчестно обойтись…

«А он не трус, – отметил Сварог. – Подонок, но не трус. И неплохо осведомлен о традициях…»

Барон гнусно усмехнулся:

– Ваше Небесное Великолепие, тридцать топоров – это тридцать топоров, как ни крути. Если вы соблаговолите дождаться окончания церемонии, я приму вас в своем замке с почетом, какой только способен оказать. Мы люди темные, но понимаем: иногда и высоким господам неба хочется развлечься на земле без лишней пышности…

Пожалуй, он готов был покончить дело миром. Вот только Сварог никак на это не мог согласиться. Он быстро огляделся. Воины, сбитые с толку вполне мирным разговором, содержания которого они не слышали, поступили, как все солдаты в подобных случаях: опустили оружие, расслабились, тупо ожидая, пока дело вернется к какой-то определенности.

Леверлин крикнул человеку у столба:

– У вас, случаем, не будет к нам просьбы?

Человек ответил быстро, но с достоинством:

– Господа, я никогда и ни у кого не просил помощи, но иногда приходится отбрасывать прежние привычки. Не могли бы вы развязать эти веревки и одолжить меч? Остальное я сделаю сам… – Происходящая беседа выглядела комично до нелепости. Жаль, никто из зрителей, кроме Леверлина, не обладал достаточным вкусом, чтобы это оценить.

– Боюсь, церемонию придется отменить, барон, – сказал Сварог.

Шаур он держал в левой руке, нацелился сначала в конскую грудь. Однако, когда рука барона дернулась к мечу, передумал – живи, лошадка, ты одна ни в чем не виновата, – шагнул вперед и размахнулся топором, не особенно и широко. На поединок это походило меньше всего. Скорее уж на пьяную драку с ножами в портовом кабаке, где один правильный удар решает исход.

Лезвие вошло в обтянутый кольчугой жирный бок – косо и глубоко. Барон еще валился с седла, брызгая кровью, а Сварог уже развернулся на каблуках к кучке воинов, выстрелил в ближайшего, пустил очередь звездочек в группу стоявших поодаль. К его радости, моментально начался вполне приличный переполох. Конь рванулся вперед, но Леверлин, ловкий и проворный, как кошка, схватил повод и одним махом взмыл в седло. Зрители шарахнулись кто куда, разноголосо вопя. Воины тоже не являли собой образец единства и боевой стойкости – кто остался на месте, кто откровенно пятился, лишь человек пять неуверенно двинулись к Сварогу. Белобрысый мальчишка среди них, готовый отдать жизнь ради пустяка. Глупыш. Эх, повидал на своем веку Сварог таких мальчишек… Они погибали первыми. Жалко.

Передний размахнулся топором для хорошего броска. Сварог, осклабясь, ждал. Топор тяжело полетел в его сторону – и срикошетил от невидимой преграды, отлетел вбок. На того, кто его бросал, это произвело неизгладимое впечатление, да и остальных потрясло. Сварог сделал выпад и обрубил половину клинка белобрысого сопляка, оказавшегося ближе всех. Леверлин волчком вертелся с конем, ожидая атаки, но никто на него пока не бросался. Со стороны немногочисленных зрителей, рискнувших остаться на месте, послышались крики:

– Лар! Лар!

Наступил самый интересный момент. Либо солдатня, превозмогши страх, навалится всем скопом, и тогда все завертится по-настоящему, либо они выиграли. Стало тихо, только раненые стонали и охали. И в этой тишине вдруг завопил Леверлин, во всю мочь, словно хотел докричаться до летучих замков:

– Ваганум! Ваганум!

Он кричал что-то еще, про клятву, кажется. И все вдруг изменилось самым решительным образом. Воины, собравшись в кучку на почтительном расстоянии от Сварога, аккуратно стали складывать все свое оружие наземь. Это было настолько неожиданно, что Сварог оглянулся – не въезжают ли на площадь конники князя Велема?

40